УДК 340.62

© М.П. Сергеев, А.В. Голенков, 2004

Поступила 30.05.04 г.

М.П. СЕРГЕЕВ, А.В. ГОЛЕНКОВ

НАСИЛИЕ В СЕМЬЕ: РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ, ПРИЧИНЫ, ПРОФИЛАКТИКА

Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова, Чебоксары

Домашнее насилие (ДН) довольно распространенное явление, характерное для всех стран, культур и слоев общества [8, 14, 25, 31, 47, 49, 53]. Это, в первую очередь, установление контроля над поведением одного из членов семьи: изоляция от семьи и друзей, запреты на получение информации и помощи, самовыражения; психологическое воздействие, вызывающее страх и унижение [4, 5]. Другими формами ДН являются причинение физического вреда членам своей семьи, включая убийства [1], насильственные половые акты и другие виды сексуального принуждения [3]. При этом «агрессия» (насилие) понимается как предумышленное причинение вреда другому человеку, что всегда остаётся насилием, вне зависимости от степени его жестокости, и имеет одни и те же причины [4, 27].

На сегодняшний день нет точных показателей распространенности ДН, что связано со многими трудностями. К субъективным проблемам учета ДН можно отнести частое нежелание жертв насилия обращаться в правоохранительные органы и учреждения здравоохранения, недостаточное знание ими законов и своих прав [8, 14]. Например, белые женщины охотнее сообщают о случаях ДН, чем афро-американки [26], коренное население чаще, чем эмигранты и иностранцы [18]. Наверное, в ряде случаев можно говорить о своеобразной «нормативности» ДН в семье, обусловленной медико-психологическими, социально-психологическими и этнокультуральными факторами [25, 32, 49, 53, 54]. Объективные трудности регистрации ДН связаны с несовершенством системы сбора статистических показателей, отсутствием единого банка (регистра) данных в том или ином регионе и стране в целом. Существенные колебания в регистрации случаев ДН могут быть обусловлены особенностями законодательной базы в стране, подготовленностью врачей [21, 36], наличием валидного и надежного инструмента для идентификации ДН [17], различными критериями, используемыми для его квалификации [27].

По данным учреждений скорой и неотложной медицинской помощи (emergency medical services), около половины граждан США сообщают хотя бы об одном эпизоде ДН в жизни [24], 16,4% — в течение последнего года [19]. В первичном звене здравоохранения (семейной медицине) наблюдаются схожие (55,1%) показатели [13]. 39,5% женщин, прерывающих беременность, делают это вследствие ДН [26]. В наркологической клинике их доля снижается до 37 [15], среди пациентов обычного (нетравматологического) госпиталя — до 26% [33]. У лиц старше 70 лет ДН встречается в 11,9% случаев [48], среди детей — 0,3 случая на 1000 лиц соответствующего возраста [18].

По данным департамента судебной медицины Дании, в 1981-1982 гг. в группе женщин 25-34 лет было зарегистрировано 1,7 случая на 1000 жителей, в 1987-1988 гг. — 2,9, в 1993-1994 гг. — 1,9 [18]. У 12% ДН было квалифицировано как тяжелое, у 6,6 — отмечалось многократно. Другое подобное исследование показало, что в Дании в 1978-1994 гг. от 1,4 до 4,5 из 1000 женщин в возрасте 16-74 лет были жертвами насилия [28]. Наибольшие показатели зарегистрированы в Копенгагене и западных районах страны. Однако данные уступали таковым из других северных стран.

Распространенность случаев ДН в Австралии колебалась от 2,1 до 28% [27]. Существенная разница зависела от дефиниции ДН. Включение в исследование всех случаев эмоционального, физического и сексуального насилия, а не только физические инциденты, приводило к максимальным показателям ДН. В США одна треть женщин в течение жизни хотя бы раз оказывается жертвой ДН [39], в Аргентине их число достигает 50% [36]. Статистика во всех случаях в первую очередь была тесно связана с деятельностью специалистов первичной медицинской сети.

Хотя женщины тоже могут быть агрессивны по отношению к своим партнёрам — мужчинам (мужьям, сожителям), последние всё же более склонны к насилию [17, 19, 26, 36, 39, 43]. По данным Всемирной организации здравоохранения, от 10 до 69% женщин подвергаются разнообразным формам насилия многократно в течение длительного времени [8]. Жертвами внутрисемейных убийств чаще становятся жёны, реже — родители, ещё реже — дети, братья и сёстры [1, 6].

Поводами для реализации агрессивных действий по отношению к партнёршам могут быть неподчинение мужчине или споры с ним, просьбы денег, неприготовленная вовремя пища, отсутствие надлежащей заботы о детях и доме, отказ от половых отношений и, конечно, ревность мужчины и месть за действительные или мнимые обиды, связанные с сексуальной неудовлетворенностью [2, 7]. При этом женщины сами не склонны афишировать жестокие внутрисемейные инциденты: 18-68% из их числа вообще никому об этом не говорят, 22-53 делятся с родственниками и лишь 1-26% женщин склонны заявлять об акте физической агрессии супруга в правоохранительные органы [8].

На реализацию ДН, в частности супружеской агрессии, влияют общественные нормы в отношении равенства мужчины и женщины, семейный анамнез, индивидуальный и социальный статус личности, стрессы и ситуационные факторы [4, 5, 8].

Супружеское насилие обычно процветает в тех странах, в которых культурными традициями закреплено экономическое и сексуальное превосходство мужчин [25, 49, 53, 54]. При этом любое повышение женского статуса в культурно-консервативных регионах значительно обостряет риск супружеского насилия [31]. В арабских (исламских) странах одна из трёх женщин избивается своим мужем, но насилие чаще не раскрывается ни жертвами, ни работниками здравоохранения, ни полицией, так как культурные и религиозные традиции считают супружеское насилие направленным на сохранение чести семьи, актом возмездия в ответ на недостойное поведение жены [14]. В христианских странах традиционные религиозные каноны также поддерживают доминирующую роль мужчины и косвенно оправдывают ДН.

Физическое и сексуальное насилие против женщин Индии и стран Африки поддерживается господствующим положением мужчин и традиционно зависимым положением женщин, несмотря на существующие законы о защите их прав [49]. 30% сельских женщин Уганды подвергаются физической агрессии со стороны своих супругов, при этом 90% из них оправдывают побои [31]. Супружеское насилие из ревности санкционировано в тех культурах Бразилии, мужская честь и женская преданность в которых являются традиционными сценариями супружеских взаимоотношений [54].

Приведённые факты могут натолкнуть на предположение о том, что в цивилизованных, демократических странах наблюдается иное положение. Это не так. Частота супружеского насилия высока и здесь [47]. В США на женщин совершается приблизительно 1,5 млн нападений в год. Причём из 650 000 только 102 000 (15,7%) заявляют об этом: 20% обращаются в кабинет доверия; 30 — лишаются жизни своими партнёрами; лишь в 85% бытовых убийств сразу вызывается полиция [8]. В связи с некомпетентностью и бездействием правоохранительных, религиозных, социальных и медицинских служб насилие часто остаётся безнаказанным, а «право мужчин» использовать силу в отношении своих жён постоянно укрепляется [23].

Следовательно, чем больше у мужчины возможностей проявления своей власти в семье и меньше таких возможностей у его домочадцев, тем более выражено «право» мужа применять силу, если жена и дети не подчиняются его требованиям [4]. Супружеская агрессия в таком случае выступает в качестве «регулятора» внутрисемейных отношений [32].

Согласно другой точке зрения агрессивные действия мужей в отношении своих жён и детей чаще встречаются там, где образовательный, социально-экономический статус мужа ниже, чем у супруги [25]. В типичных случаях семейных убийств констатируется экономический, материальный и служебный упадок главы семьи — убийцы, который чрезмерно озабочен доказательством того, что он действительно является главой семьи, и доказывает этот «факт» агрессивными действиями [4]. Следовательно, снижение социально-экономического статуса мужчины и является потенциальной причиной развития ДН — борьбы за господствующее положение в семье. Низкий доход (бедность) семьи и, как следствие, перенаселённость жилища, общая безнадёжность жизни сами по себе являются факторами внутрисемейной агрессии [8, 19]. Данные обстоятельства не позволяют зависимым членам семьи уйти от «домашнего тирана» и способствуют продолжению ДН [4, 53].

Провоцирующей агрессивные действия мужчин в семье причиной является их привычка злоупотреблять алкоголем либо психоактивными веществами [11, 13, 40]. При этом 43,8% лиц, наносивших побои своим партнёршам, имеют алкогольные проблемы [35]. Они злоупотребляют спиртным, чтобы избавиться от стрессов повседневной жизни, но желаемого результата не достигают, так как спиртное ещё больше повышает эмоциональное возбуждение и вероятность возникновения конфликта [4, 5]. Во многих случаях эта привычка носит семейный характер [15] приводит к частым рецидивам внутрисемейных преступлений [2].

Существует и другая точка зрения, согласно которой алкогольному опьянению приписывают большее значение, чем это есть в действительности, так как между ним и агрессивными действиями нет прямой зависимости [34]. Это ярко прослеживается в тех случаях, когда насилие порождается соперничеством за лидерство в семье; когда жена фактически руководит мужем, чему он, будучи трезвым, не противится, но в состоянии алкогольного опьянения силой пытается утвердить свое главенство в семье и одновременно отомстить за все обиды [4].

Из других факторов, реализующих склонность мужчины нападать на жену и детей, следует выделить прежде всего насилие, процветавшее в родительской семье, в том числе наблюдение за актами ДН [2, 5, 13, 15-17, 42]. Агрессивное поведение, согласно теории А. Бандуры, в детском возрасте копируется и положительно подкрепляется, в последующем уже в собственной семье повторяется и одобряется [4]. Так, формы жестокого поведения передаются из поколения в поколение и формируют цикл ДН [16, 39, 42].

Личностные особенности мужчин, склонных к насилию в семье, также имеют особенности. Такие мужчины инфантильны, зависимы от своей супруги, не приспособлены к жизни, имеют желание пожить за чужой счёт [7]. Они не стремятся к благоустройству жилья, предпочитая перекладывать ответственность на жён, но в то же время с раздражением реагируют на различные неудобства быта или изменения в привычном укладе. Основным мотивом супружеских преступлений таких мужчин является стремление освободиться от психологической зависимости от жены (эквивалента доминировавшей в детстве матери) и связанного с этим чувства страха и вины [1, 6, 29].

Складывается впечатление, что это явно агрессивные по своему характеру люди, но это не так. Существует два совершенно противоположных типа мужчин, прибегающих к насилию в семье: «абсолютно не контролирующие себя агрессоры» и «чрезмерно контролирующие себя агрессоры», первые нападают на своих жён в ответ на сравнительно слабую провокацию, вторые — только после того, как поняли, что их «загнали в угол» [5]. Это в какой-то мере соответствует деструктивной и дефицитарной формам проявления агрессии по Аммону [6]. При деструктивной форме они прямо связаны с личностными факторами, при дефицитарной — провоцируются ситуацией.

В зависимости от целей ДН может подразделяться на эмоциональное (враждебное) и инструментальное: «впадая в ярость, мужья часто бьют жён; … как ради удовольствия от причинения боли, так и утверждая своё доминирование» [4. С. 450]. Личность мужчины, проявляющего враждебный вид агрессии, наиболее ярко представлена в группе лиц, совершивших три и более семейно-бытовых убийства.

Сравнительно более высокую частоту агрессивных проявлений мужчин можно объяснить и тем, что им присуща биологически обусловленная агрессивность [4]. Следовательно, существуют и гендерные причины ДН.

Следующие факторы ДН, действующие на межличностном уровне, — семейные конфликты. Одни авторы считают, что их частота и агрессивность супругов возрастают пропорционально продолжительности брака [55]. Другие полагают, что индикатором физической агрессии в семье являются супружеские разногласия (психологическая агрессия одного из супругов) через полтора года совместной жизни [41]. Третьи отмечают, что любой брак вообще потенциально несчастлив и конфликтен. В каждом жизненном сценарии, который демонстрирует член семьи, есть своя роль, которая в процессе супружеского взаимодействия препятствует удовлетворению глубинных потребностей в силе, власти, любви, признании [10].

Распространённой причиной конфликтов в семьях оказывается когнитивное, эмоциональное и поведенческое несоответствие её членов [10], что хорошо прослеживается в межэтнических браках. Участники семейного конфликта занимают в нём различные позиции, здесь сталкиваются противоположные интересы, мотивы, мораль, разное видение мира и жизненный опыт [1]. Если супруги не пытаются осознать причины конфликтов, дезадаптивное поведение в проблемных ситуациях становится автоматическим: вербальная агрессия одного из супругов в адрес другого порождает ответные реакции, которые обоюдно усиливаются и приводят к физической агрессии включая убийства [4].

Фактором ДН является и более высокая нестабильность внутрисемейных взаимоот-ношений в незарегистрированном браке, в котором уровень конфликтности и агрессивности супругов выше [4]. Убийства женщин своими мужьями в таких семьях происходят чаще [29]. Следовательно, незарегистрированный брак, в отличие от официального, в большей мере создаёт предпосылки для применения мужчиной насилия с целью поставить жену на место, чем для достижения внутрисемейного компромисса [4].

Во многих странах женщины чаще наказывают своих детей, но в тех случаях, когда насилие приводит к серьёзным телесным повреждениям или к смерти, его виновниками чаще оказываются мужчины [8]. К детоубийству склонны лица мужского пола с низким интеллектом, злоупотребляющие психоактивными веществами [20].

Сексуальное насилие над детьми чаще совершают также мужчины, при этом половина сексуальных злоупотреблений в семье — инцест между отцом и дочерью [3, 38]. Этому способствуют доминирующая роль отца, его сексуальная неудовлетворённость, алкоголизация, ригидное распределение семейных ролей, пассивная позиция матери. Стереотипом отношений инцестуозного отца в семье является доминирование через сексуальное насилие, которое снимает чувство некомпетентности в области управления ситуацией в семье и формирует идеального, легко контролируемого сексуального партнёра из ребёнка [3]. Многобрачие и суеверие также могут спровоцировать инцест [38].

Другим фактором является сексуальное насилие, пережитое в детстве [3]. Через механизм «идентификации с агрессором» происходит научение насилию как «нормальному» паттерну поведения, который допускает использование детей в качестве сексуального партнёра [5].

Как правило, преступный инцест совершают лица с низким порогом социальной адаптации, которые не усвоили общественные нормы нравственности, социально отчуждены, не приняты обществом [3]. У них часто отмечаются психические аномалии и агрессивное поведение по отношению к членам своей семьи. Так, лица с низким интеллектом в 50% случаев являются жертвами сексуальной агрессии родственников, в последующем — исполнителями подобных криминальных действий [52].

Одинаково подвержены риску жестокого обращения со стороны своих супругов, взрослых детей и других родственников пожилые мужчины и женщины [21, 48]. Насилие против пожилых довольно распространено и считается «естественным» вариантом повседневных взаимоотношений в семье [37]. Особенно высок этот риск в тех странах, в которых вследствие быстрых социально-экономических изменений ослабевают семейные или общинные связи, всё большее число пожилых лишается помощи, растёт уровень преступности и насилия [8].

Высокий уровень конфликтности отмечается в тех семьях, в которых один из членов беспомощен вследствие преклонного возраста и нарастающего слабоумия. Агрессия пожилых обычно направляется на родственников, проявляющих о них заботу. Она обусловлена страхом, что этот член семьи станет сильнее и приобретёт над ними власть [44]. Но гораздо чаще такие лица сами являются жертвами ДН [22, 48].

Агрессия против родителей обычно представляет собой «возвращение ударов» за обиды, нанесённые детям в детстве [7]. Психоанализ З. Фрейда объясняет эту проблему неразрешённым в детстве Эдиповым комплексом у сыновей либо комплексом Электры у дочерей. Другие авторы считают, что в основе жестокого обращения детей с родителями лежат неспособность родителей к авторитетной позиции и попытка детей заменить некомпетентных в воспитании взрослых [9]. Более глобальной причиной является «взаимное дистанцирование поколений», отчуждённость пожилых и молодых членов семьи и утрата чувства семейной защищённости [8, 10].

Некоторые учёные отмечают совокупность факторов, приводящих к отцеубийству: зависимость сына от родителей, склонность сына к насилию или психические заболевания у него [48], деспотичное поведение отца, ситуации, когда сын вынужден защищать мать [9]. Причинами убийства матери детьми является отсутствие в этих семьях вообще нормальных семейных отношений, немалую роль играет фактор отсутствия отца [7].

Обобщенный социально-психологический портрет семейного убийцы выглядит так: молодой человек, как правило, с низким профессиональным, образовательным и культурным уровнем, для которого семья не имеет значимости, социально отчужденный, ранее уже судимый, злоупотребляющий спиртным, имеющий какую-либо психическую аномалию [7]. Совместная семейная жизнь такого человека и будущей жертвы протекает длительно и конфликтно, неприязненные отношения с течением времени становятся всё более враждебными. Мотивы совершения преступления носят личностный, глубоко скрытый, в том числе для самого субъекта характер [7].

Таким образом, жертвами ДН чаще являются жёны и сожительницы, реже кровные родственники. К факторам реализации внутрисемейной агрессии относятся те, что действуют на уровне социума (культурные, религиозные, социально-экономические), межличностных отношений (семейный анамнез, брачные конфликты), личностных и гендерных особенностей. Во многих случаях наличие психических аномалий само по себе является потенциальным фактором риска ДН [48].

Первоочередная роль в профилактике ДН отводится выявлению и лечению жертв насилия, а также обучению врачей, проводящих лечебные мероприятия [45]. Для качественного распознавания признаков уже свершившегося акта ДН врачам необходима специальная подготовка [36], так как считается, что медицинское вмешательство само по себе прекращает и предупреждает насилие [21].

Основными принципами лечебно-профилактической помощи жертвам насилия являются доступность, своевременность и тактичность [46]. Пострадавшие должны знать, что они не виноваты в случившемся, поэтому на первый план в работе врача любой специальности выдвигается психологическая поддержка [47]. В отдельных случаях развитие эмоциональных и поведенческих нарушений у жертв насилия требует проведения клинического психоанализа [12].

Фактически всем пострадавшим необходимы помощь психиатра и социальная адаптация. Во многих странах существуют специальные центры помощи жертвам домашнего насилия, такие, как Tokyo Metropoliten Women’s Counseling Center в Японии [30]. Поэтому хорошим решением в плане профилактики ДН можно считать образование и расширение сети медико-психологических центров по проблемам семьи, в которых, наряду с психотерапевтами, психиатрами, психологами, состоят и социальные работники, обеспечивающие эмоциональную поддержку и хотя бы частичное решение социально-бытовых вопросов этих семей [10]. Существует необходимость и в юридической поддержке, так как уголовное право играет большую роль в ранней профилактике ДН [50].

Некоторые авторы полагают, что наиболее эффективным подходом в предупреждении рецидивов ДН является лечение обоих супругов, а не только пострадавших, так как в результате улучшается качество жизни всех членов семьи [51]. К форме семейной терапии можно отнести тренинг социальных умений, формирующих у членов семьи способы социально адекватного реагирования в различных ситуациях [5]. В процессе такой терапии предпочтение обычно отдаётся поведенческим методам, в результате которых улучшаются супружеские взаимоотношения, эмоциональное состояние детей, а в семьях, в которых супруг страдает алкогольной зависимостью, повышается мотивация к излечению [40]. Противоалкогольное лечение как женщин [15], так и мужчин, злоупотребляющих спиртным, само по себе значительно снижает риск агрессивных проявлений и ведёт к улучшению взаимоотношений в семье [11].

По данным ВОЗ [8], для предотвращения насилия существуют мероприятия, которые работают на различных уровнях (личности, взаимоотношений, коллективов, в масштабе общества в целом). Однако всё это направлено преимущественно не на первичную, а на вторичную и третичную профилактику насилия, серьёзно страдает оценка эффективности; мероприятиям на личностном и межличностном уровне уделяется больше внимания, чем на уровне коллективов и общества в целом. Многие авторы, изучающие ДН, сходятся в том, что оно является результатом общественных и культурных норм [25, 31, 49, 54]. Поэтому необходимы специальные образовательные программы, направленные на изменение сознания людей и традиционных отношений, терпимо относящихся к ДН [47].

Следовательно, мероприятия по предотвращению ДН должны проводиться на всех уровнях с учётом причин внутрисемейной агрессии. Первичная профилактика является ведущей в системе мероприятий, что требует изменения традиционных представлений об общественном мировоззрении. Учитывая серьёзные последствия ДН, необходимо совершенствовать систему лечебно-диагностической помощи жертвам агрессивных действий, шире внедрять институт семейной медицины и врачей общей практики. При этом обоюдная терапия агрессора и его жертвы повышает эффективность профилактических мероприятий. Подход к профилактике должен быть комплексным и включать в себя психолого-психотерапевтическую, психиатрическую, медико-социальную и юридическую помощь жертвам ДН.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Агрессия и психическое здоровье /Под ред. Т.Б. Дмитриевой, Б.В. Шостаковича. СПб., 2002. 464 с.

2. Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступное поведение и психические аномалии. М., 1988. 215 с.

3. Антонян Ю.М., Ткаченко А.А., Шостакович Б.В. Криминальная сексология. М., 1999. 464 с.

4. Берковиц Л. Агрессия: Причины, последствия и контроль. СПб., 2001. 512 с.

5. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., 1999. 352 с.

6. Горшков И.В., Горинов В.В. Расстройства личности и агрессия (Обзор литературы) // Рос. психиатр. журн. 1998. №5. С. 68-73.

7. Горшков И.В., Зулкарнеев Р.М. Тяжкие преступления в семье. М., 1997. 72 с.

8. Насилие и его влияние на здоровье: Доклад о ситуации в мире: Обзор /ВОЗ. М., 2002. 48 с.

9. Тротт Г.Э., Фрайследер Ф.Й. Эмоциональное и физически жестокое обращение детей с родителями // Рос. психиатр. журн. 2000. №1. С. 52-54.

10. Циркин С.Ю., Кулыгина М.А., Бобров А.Е. Диагностика семейных проблем в практике профилактической психиатрии // Соц. и клин. психиатрия. 1996. №2. С. 115-121.

11. Chase K.A., O’Farrell T.J., Murphy C.M. et al. Factors associated with partner violence among female alcoholic patients and their male partners // J. Stud. Alcohol. 2003. Vol. 64. №1.

P. 137-149.

12. Cohen D.J. Enduring sadness. Early loss, vulnerability, and the shaping of character // Psychoanalytic Study Child. 1990. Vol. 45. P 157-178.

13. Coker A.L., Smith P.H., McKeown R.E., King M.J. Frequency and correlates of intimate partner violence by type: physical, sexual, and psychological battering//Am. J. Public. Health. 2000. Apr. Vol. 90 (4).

P. 553-559.

14. Douki S., Nacef F., Belhadj A. et al. Violence against women in Arab and Islamic countries // Arch. Women Ment. Health. 2003. Vol. 6. №3, P. 165-171.

15. Easton C.J., Swan S., Sinha R. Prevalence of family violence in clients entering substance abuse treatment//J. Subst. Abuse Treat. 2000. Jan. Vol. 18 (1). P. 23-28.

16. Ehrensaft M.K., Cohen P., Brown J. et al. Intergenerational transmission of partner violence: a 20-year prospective study // J. Consult. Clin. Psychol. 2003. Vol. 71, №4. P. 741-753.

17. Ernst A.A., Weiss S.J., Nick T.G. et al. Domestic violence in a university emergency department//South Med. J. 2000. Feb. Vol. 93 (2). P. 176-181.

18. Fabricius S., Brink O., Charles A.V. Vold i familien//Ugeskr. Laeger. 1998. Jul. 13. Vol. 160 (29).

P. 4319-4323.

19. Fairchild D.G., Fairchild M.W., Stoner S. Prevalence of adult domestic violence among women seeking routine care in a Native American health care facility//Am. J. Public Health. 1998. Oct. Vol. 88 (10).

P. 1515-1517.

20. Farooque R., Ernst F.A. Filicide: a review of eight years of clinical experience // J. Natl. Med. Assoc. 2003. Vol. 95, №1. P. 90-94.

21. Fisher J.W., Dyer C.B. The hidden health menace of elder abuse. Physicians can help patients surmount intimate partner violence // Postgrad. Med. 2003. Vol. 113, №4. P. 21-24.

22. Flannery R.B. Domestic violence and elderly dementia sufferers // Am. J. Alzheimers Dis. Other. Demen. 2003. Vol. 18, №1. P. 21-23.

23. Fullin K.J., Cosgrove A. Empowering physicians to respond to domestic violence. Wisconsin Med. J. 1992. Vol. 91, №6. P. 280-283.

24. Furbee P.M., Sikora R., Williams J.M., Derk S.J. Comparison of domestic violence screening methods: a pilot study//Ann. Emerg. Med. 1998. Apr. Vol.31(4). P.495-501.

25. Galanti G.A. The Hispanic family and male-female relationships: an overview //J. Transcult. Nurs. 2003. Vol. 14. №3. P. 180-185.

26. Glander S.S., Moore M.L., Michielutte R., Parsons L.H. The prevalence of domestic violence among women seeking abortion//Obstet. Gynecol. 1998. Vol. 91 (6). P. 1002-1006.

27. Hegarty K., Roberts G. How common is domestic violence against women? The definition of partner abuse in prevalence studies//Aust. NZ. J. Public Health. 1998. Vol. 22 (1). P. 49-54.

28. Helweg-Larsen K., Surensen H.C. Hvad ved vi om omfanget af vold mod kvinder i Danmark? //Ugeskr. Laeger. 2000. Mar 27. Vol. 162 (13). P. 1862-1886.

29. Jane I.L. For better, for worse // Psychologist. 2001. Vol. 14, №11. P. 600.

30. Kamo T., Ujiie Y., Tamura A. Actual situation and social prognosis of women seeking psychiatric care at the emergency hostel of Tokyo Metropolitan Women’s Counseling Center // Seishin Shinkeigaku Zasshi. 2002. Vol.104. №4, P. 292-309.

31. Koenig M.A., Lutalo T., Zhao F. et al. Domestic violence in rural Uganda: evidence from a community-based study // Bull. World. Health. Organ. 2003. Vol. 81, №1. P. 53-60.

32. Luna A., Ceron M., Osuna E., Banon R. Violence in the family setting. Analysis of mistreatment of minors and women // Acta Medicinae Legalis Socialis. 1990. Vol. 40. P. 173-181.

33. McKenzie K.C., Burns R.B., McCarthy E.P., Freund K.M. Prevalence of domestic violence in an inpatient female population// J. Gen. Intern. Med. 1998. Apr. Vol. 13 (4). P. 277-279.

34. Maffli E., Zumbrunn A. Alcohol and domestic violence in a sample of incidents reported to the police of Zurich City // Subst. Use Misuse. 2003. Vol. 38, № 7. P. 881-893.

35. Martin A.J., Chu M.L., Sage R.E. et al. Alcohol and drug abus among domestic violence survivors and batterers: Pap. 58th Annu. Sci. Meet. Coll. «Probl. Drug Depend. 1996″ // NIDA Res. Monogr. 1996,

№174. P. 111.

36. Mejia R., Aleman M., Fernandez A., Purez S.E. Conocimientos y detecciуn de violencia domйstica por los mйdicos clнnicos//Medicina. 2000. Vol. 60 (5 Pt 1). P. 591-594.

37. Minayo M.C. Violence against the elderly: the relevance of an old health problem // Cad. Saude. Publica. 2003. Vol. 19, №3. P. 783-791.

38. Myers W.C., Brasington S.J. A father marries his daughters: a case of incestuous polygamy // J. Forensic Sci. 2002. Vol. 47, № 5. P. 1112-11126.

39. Nicolette J., Nuovo J. Reframing our approach to domestic violence: the cyclic batterer syndrome// Am. Fam. Physician, 1999. Dec. Vol. 60 (9). P. 2498-2501.

40. O’Farrell T.J., Fals-Stewart W. Alcohol abuse // J. Marital. Fam. Ther. 2003. Vol. 29, №1. P. 121-146.

41. O’Leary K.D., Malone J., Tyree A. Physical aggression in early marriage: prerelationship and relationship effects // J. Consulting &Clinical Psychology. 1994. Vol. 62, № 3. P. 594-602.

42. Owens P.L. Domestic violence: impact on psychiatric medicine // J. South Carolina Medical Association. 1995. Vol. 91, №10. P. 435-438.

43. Porcerelli J.H., Cogan R., West P.P. et al. Violent victimization of women and men: physical and psychiatric symptoms // J. Am. Board. Fam. Pract. 2003. Vol. 16, №1. P. 32-39.

44. Pillemer K., Suitor J.J. Violence and violent feelings: what causes them among family caregivers? // J. Gerontology. 1992. Vol. 47, №4. P. 165-172.

45. Punukollu M. Domestic violence: screening made practical // J. Fam. Pract. 2003. Vol. 52, №7. P. 537-543.

46. Rhodes K.V., Levinson W. Interventions for intimate partner violence against women: clinical applications // JAMA. 2003. Vol. 289, №5. P. 601-605.

47. Robinson E.G. Violence against women in North America // Arch. Women Ment. Health. 2003. Vol. 6, №3. P. 185-191.

48. Ruiz S.A., Altet T.J., Porta M.N. et al. Violencia domestica: prevalencia de sospecha de maltrato a ancianos//Aten. Primaria. 2001. 31. Vol. 27 (5). P. 331-334.

49. Shiva M. Violence against women // Health Millions. 1999. Vol. 25, №1. P. 36-38.

50. Shookhoff A.J. Moving away from an emergency room mentality: an unorthodox view of the judicial role in violence prevention // J. Health Care Poor & Underserved. 1995. Vol. 6, №2. P. 138-143.

51. Stith S.M., Rosen K.H., McCollum E.E. Effectiveness of couples treatment for spouse abuse // J. Marital. Fam. Ther. 2003. Vol. 29, №3. P. 407-426.

52. Strickler H.L. Interaction between family violence and mental retardation / Ment. Retard. 2001. Vol. 39, №6. P. 461-471.

53. Tuesca R., Borda М. Marital violence in Barranquilla [Colombia]: prevalence and risk factors // Gac. Sanit. 2003. Vol. 17, №4. P. 302-308.

54. Vandello J.A., Cohen D. Male honor and female fidelity: implicit cultural scripts that perpetuate domestic violence // J. Pers. Soc. Psychol. 2003. Vol. 84, №5. P. 997-1010.

55. Wha-soon B.A. Study on the prevention of partner violence and countermeasures against domestic violence // Womens Stud. Forum. 1994. Vol. 10. P. 148-171.